Алексей Петрин

«Кхе-кхе. Мурик-мурик-мурик-мурик», – для обитателей дачного кооператива это крещендо от дяди Вани давно стало привычным явлением. Интерес представляла сама фигура дяди Вани. Одни селяне его любили, другие относились скептически. Одни и те же проявления его личности расценивались по-разному. Например, его интерес к алкоголю. Часть жителей поселка полагала, что это естественное качество для человека с чистой совестью и здоровым организмом, другие, напротив, подобные интересы полагали сомнительными, но высоко ценили его слесарные качества. Иван славился на весь поселок своими способностями чинить все, включая газонокосилки, велосипеды, керосинки и даже телевизоры.

Первой, уже при первых звуках “кхе-кхе”, просыпалась его соседка Наталья Андреевна. Долгое время она безуспешно боролась c утренним воплем, и наверняка эта борьба получила бы продолжение, если бы не одно обстоятельство, которое превратило вопли дяди Вани в комариный писк. Выражаясь современными терминами, взаимоотношения соседей пополнились такими капиталовложениями, что на их фоне утренний зов потерял свое значение.

Однажды дядя Ваня спал в гамаке в саду, и надо же такому случиться, что рядом за кустом смородины раскудахталась одна из курочек Натальи Андреевны. Под гамаком лежали резиновые шлепанцы. С целью наведения порядка и безо всякого злого умысла дядя Ваня кинул один из них в сторону неугомонных птиц. Тапочек бумерангом обогнул куст и точно поразил цель. Наступила без преувеличения гробовая тишина. Курица упала замертво, а сверху ее накрыло резиновое орудие убийства. Окажись поблизости австралийский абориген, он непременно подошел бы и пожал дяде Ване руку. Оно же, орудие, конечно, и стало главной уликой стороны обвинения. Далее этот эпизод имел заметное сходство с известным инцидентом в Сараеве, послужившим поводом к Первой мировой войне. Защищаясь, дядя Ваня использовал те же аргументы, что и Сербия в 1914 году, и ради перемирия был готов на любые условия. Он доказывал, что это умышленная провокация со стороны общих врагов, которые мечтают поссорить добрых соседей, а главным оправдательным аргументом как раз служил тапочек, лежавший поверх тушки сраженной птицы. Дядя Ваня убеждал Наталью Андреевну:
– Наташа, душечка, скажи мне: какой злодей оставит орудие убийства на теле жертвы? Поверь, это подстава чистом виде!
– Ты мне голову не морочь! Ты уже начал убивать, не замечая того. А если бы там я была?
– Так ты ж не кудахчешь.
– Ах, вот оно что!

Сказав лишнее, дядя Ваня прикусил язык, но было уже поздно. Признание было вырвано, и на глазах поднялся вопрос об оценке ущерба, но деньги, к сожалению, поправить ситуацию уже не могли: курицу не воскресишь, и моральный климат был бесповоротно испорчен. Если быть точным, компенсировать ущерб было возможно, но тогда выходило, что погибла не курица, а стадо страусов.
Ивану ничего не оставалась, как обратиться за советом к самому мудрому члену дачного кооператива. Такой имеется в любом товариществе, был он и в “Рассвете”. Звали его Семен Михайлович. В прошлом директор завода, теперь на пенсии, но сохранял ясный ум в решении любых бытовых проблем. Можно сказать, щелкал их как семечки, будь то подозрение о том, что Митька плюнул в колодец или у кого-то оттяпано пол-квадратных метра, чья очередь красить водопроводную трубу и т.д.
– Ваня, не бери в голову. Сделай паузу, затаись, в конце концов, еще Маркс говорил, что любое решение должно созреть, – посоветовал Семен Михайлович.
- Он так сказал?
- Или примерно так. Мудрый человек.

Пары дней не прошло, как предсказание начало сбываться. Дядя Ваня весь день проводил на работе, а когда усталый вернулся в очередной раз домой, его ждал приятный сюрприз. Впервые за многие годы незнакомец с соседнего участка радушно его поприветствовал.
– Труженикам привет!

Ивана редко называли тружеником и он приосанился.
– Чего уж там. Работаю как все, стараюсь, – скромно заметил Иван, вступая в диалог с соседом. Вновь образовавшийся сосед не успокаивался в своей любезности и повторил.
– Привет, привет!

Наш человек, решил Иван. Надо бы пригласить, отметить знакомство. Мысль была грубо прервана. Сосед оказался законченным лицемером.
– Иван – дурак! Иван – дурак! – а следом демоническое – Ха, ха, ха, ха!

Это были уже не курочки, это было сродни настоящей провокации. Иван решил посмотреть в глаза обидчика и перешагнул границу участка. Раздвинув ветки жасмина, он увидел огромную клетку, а в ней серенького невзрачного попугая. Ладно, переживем, подумал Ваня, но вслух, тем не менее, не удержался и сказал:
– Сам дурак!

Оказалось, к Наталье Андреевне привезли на лето гостить внука с попугаем Кешей и овчаркой Флаем. Попугай в самом деле был абсолютно серым, но как это часто бывает, за невзрачной внешностью скрывался незаурядный интеллект. Уже через пару дней он освоил утренний монолог дяди Вани, и уже коту Мурику стало приходиться туго: он любил проводить время в кругу поклонниц и перед ним все чаще из-за призыва Кеши вставала вечная не только у котов дилемма между едой и сексом. Изо дня в день Кеша, подобно мифологическому орлу с кавказских гор, терзал дядю Ваню. Правда, мифологическая птица клевала, как известно, печень, а Кеша день за днем выковыривал мозг Ивана. Подумаешь, попугай. Глупо обижаться на птиц. Лучше выпить стакан вина пока жена Светлана не пришла. Хлопнула калитка, что означало, что она как раз пришла. За многие совместно прожитые годы Света хорошо изучила своего мужа и первое, что сделала, войдя в дом, повела носом и одновременно внимательно посмотрела в глаза Ивана. Результатами исследования осталась довольна.
– Как прошел день? – вопрос Ивана был не только банальным, но и не очень умным, так как работали они вместе на одном предприятии. Света об этом только подумала, но в следующее мгновение ее мысль получила материальное воплощение.
– Иван дурак, Иван дурак, – раздалось у нее из-за спины.

Иван подскочил, непроизвольно сжав кулаки. Тапочки швырять было бесполезно – птица находилась под надежной защитой стальных прутьев, для Светы же такая поддержка стала своего рода допингом. Иван это почувствовал, но не обрадовался. Про себя решил: еще раз птица вякнет, буду действовать. Оппонент не заставил себя ждать. Тогда Иван крадучись приблизился к клетке и откинул дверцу. – Лети, мой товарищ... И быстро-быстро вернулся домой.
Спустя какое-то время раздался стук в дверь. Пришла Наталья Андреевна.
– Вы не знаете, кто мог выпустить моего Кешу?
– Что вы, что вы! –Иван изобразил степень крайнего беспокойства.
– Не знаю, как теперь мне перед детьми отчитываться. Они так любили Кешу. Иван, придумайте что-нибудь. Вы же такой умный.

Иван согласился с таким предположением, скромно потупив глаза. В это время где-то совсем рядом раздалось: – Кхе-кхе. Мурик, мурик, мурик. Иван – дурак!
– Ой, господи, нашелся Кеша, – с этими словами она выскочила из дома. Кеша и в самом деле не собирался никуда лететь. Он спокойно сидел на яблоневой ветке и своим круглым глазом, казалось, прожигал насквозь Ивана и заодно кота Мурика. Ивану ничего не оставалось, как вновь обратиться к Семену Михайловичу. После обмена приветствиями Иван перешел к делу. Он честно рассказал, как было дело - и про курицу, и про кота Мурика, и про Кешу, и про нелегкий характер соседки. Семен Михайлович внимательно выслушал и сказал:
– Понял, разберусь.
– Что ты хочешь сделать?
– Пойду к Наталье и объясню, что к чему.
– Михалыч, не подведи, вся надежда на тебя, – воодушевился Иван.

Семен Михайлович подошел к калитке и несколько раз постучался. В ответ - тишина. Мельком он взглянул на пришпиленную к калитке коробку из-под сигарет “Друг“, но не придал ей особого значения. Отодвинув щеколду, он направился к дому. Поднялся на крыльцо, вновь постучался и вновь тишина. Он уже собирался вернуться к калитке, когда увидел неожиданное препятствие. Крупная овчарка рыжего цвета преградила ему путь. Когда он попытался сделать еще один шаг, раздалось глухое рычание, и животное явно изготовилось к прыжку. Это на заводе у себя Семен Михайлович был уважаемым человеком, а для собаки он был обычным, не первой молодости, гражданином. Своих намерений она и не скрывала. Семен Михайлович пятился, пока не почувствовал, что прижат к дереву. Он успел подумать - хорошо, что яблоня, а ноги сами нащупали нижний сук и спустя мгновение он сидел на безопасной высоте. Опасность осталась внизу, и можно было отдышаться. Собака тоже остыла и умиротворенно легла у подножья дерева. Еще спустя некоторое время Семен Михайлович понял, что он здесь не один, что у него есть товарищ по несчастью. На соседней ветке сидел кот Мурик и, глядя на Семена Михайловича, оценивал новый поворот в развитии событий. Первая мысль отставного директора была взять кота за шиворот и сбросить вниз. Тогда, воспользовавшись замешательством противника, он получал шанс на спасение. Семен Михайлович даже протянул было руку в направлении соседа. Раздалось утробное рычание, переходящее в свирепое шипение. Одновременно кошачий хвост взвился и, подобно хлысту, щелкнул по дереву. В принципе, это было даже лишне. Хватило бы и одного взгляда немигающих желтых глаз, чтобы понять: сидящие на ветке все равны. Время тянулось медленно, сук все сильнее впивался в тело. Несколько раз Семен Михайлович менял положение. Вдруг он вспомнил про мобильный телефон. Он быстро разыскал номер Натальи Андреевны и с облегчением услышал ее голос.
– Наташа, Наташенька, где ты?
– Кто говорит?
– Это я, Семен Михайлович, твой сосед.
– Перезвоните позже, не могу говорить, – и повесила трубку. Змея бессердечная, выругался Семен Михайлович и снова набрал номер.
– Я же вам сказала...
– Наташа я долго на суку не просижу.
– Какой еще сук! У меня авария, ментов ждем...
– Наташа, твоя собака не дает мне слезть с дерева.
Видно, чужое несчастье слегка взбодрило Наталью Андреевну, и она живо отреагировала.
– Человек там тысячу лет сидел, потом спустился.
– Тебе смешно, да. Твоя сука сидит под деревом и рычит.
– Он не сука, но сейчас это неважно. Потерпите, надо бумаги заполнить. Только не спускайтесь. Она, вернее, он, иногда и своих прихватывает, а уж про чужих и говорить нечего, – и повесила трубку.

Наконец, раздался стук калитки. После полутора часов Наталья Андреевна, наконец, приехала. Первым делом она направилась к яблоне, чтобы убрать собаку. Она взяла Флая за ошейник и потащила в дом. Даже такое простое действие вызвало недовольство собаки, она сопротивлялась, рыча и упираясь всеми четырьмя лапами. Семен Михайлович окончательно понял, что все это время он был добычей, и его действия были разумны. Когда опасность миновала, он спустился вниз и вспомнил, зачем пришел.
– Наташа, тут такое дело... Меня Ваня прислал...
– Ах, вот оно что! Теперь мне все ясно.
– Понимаешь, твоя птица его обидела.
– Ну, ну. Как моих животных убивать, так значит можно, а как обычная дискуссия, мы такие нежные. Постойте, Семен Михайлович, а почему он с вами не пошел?
– Сказал, что зайдет попозже.
– Так, значит... Тогда, получается, он вас и подставил. Он же знал, что Флай вас арестует.
– Как знал, откуда?
– Из опыта, Семен Михайлович. Из опыта. Он давеча целый час на лестнице просидел, пока Гошка его не освободил.

Семен Михайлович задумался, и чем больше он это делал, тем мрачнее становился. Ну что за мир? Что за люди вокруг? Никому нельзя верить, настоящие упыри.
– Хорошо, Наташа, но у меня к вам будет маленькая просьба. Ради бога, поменяйте картинку на калитке. Она не отражает реальности.
– Что вы предлагаете?
– Просто повесьте портрет вашей драгоценной собаки безо всяких подписей. Сбережете много нервов своих и чужих.

Ему, разумеется, хотелось порекомендовать соседке повесить на калитке ее собственный портрет, но, поразмыслив, он деликатно промолчал и покинул место своего заточения. Следом за ним на ушел и Мурик.

Вечерело. Быстро сгущались сумерки. Надо было идти гулять с собакой. Гоша был не против, тем более, это был повод зайти к Кате. Он находился в том блаженном возрасте, когда брюнеток путают с шатенками и с наступлением каникул нравятся все девочки. В этот раз он решил ее удивить. Еще в Москве он нашел на улице обороненный жилет, оснащенный светоотражателями. Собака и в голом виде выглядела неплохо, но в светоотражательном жилете должна стать вовсе сногсшибательно неотразимой. Гоша решил убить сразу нескольких зайцев. Во-первых, сразить Катю своей сообразительностью и фантазией, а во-вторых, заслужить симпатии ее деда Семена Михайловича, путем его спасения от светящейся собаки. План был прост и гениален. Гоша поджидает в кустах Семена Михайловича, который каждый вечер любил прогуляться по поселку, и по его команде Катя спускает Флая, одетого в светоотражающий жилет. Флай бежит в направлении СМ, (на самом деле к Гоше), но по пути в красивом прыжке его нейтрализует Гоша и таким образом спасает деда, который панически боится даже микроскопических болонок. Кате Гошин план понравился, но из самых лучших побуждений, чтобы подготовить деда психологически, она предложила деду пересмотреть фильм по известному рассказу Конан Дойля.

Гоша и Катя были современными тинейджерами и понимали, что нельзя полагаться на случай. Поэтому они провели пробные пуски Флая на своих дачных знакомых и отполировали последние шероховатости. Успех был обеспечен стопроцентный. Оставалось дождаться, когда дед выйдет гулять попозже, чтобы собака светилась поярче. Наконец все сошлось. Вечер выдался теплым, а Семен Михайлович по какой-то причине дошел до конца поселка и там даже подзадержался. Так что сумерки окончательно окутали сады. Все шло идеально. Гоша ухнул подобно филину, а Катя щелкнула карабином уже давно перебирающему ногами псу. Он пулей рванулся вперед, переливаясь оттенками зеленовато-голубоватой радуги. Гоша только успел про себя подумать,?что его точно кондрашка хватила бы от такого зрелища, и в следующий момент тигром вылетел из кустов на перехват. На этом операция по получению симпатий заканчивалась, но на беду оказалось, что дед задержался не случайно. В конце поселка он увидел кота Мурика и, находясь в блаженном расположении духа как человек, который делает добро, решил его отнести домой. Кот, кстати, и не возражал вовсе, так как знал Семена Михайловича. Это обстоятельство и нарушило планы Гоши по спасению. Семен Михайлович был добрым, но не глупым. Светящаяся собака, его, конечно, удивила, возможно, испугала, но не лишила сообразительности. Поэтому не дожидаясь Гошиного прыжка, он выпустил Мурика, который мгновенно оценил ситуацию и скрылся за забором. Что касается Флая, то его и без особых стимулов поймать было не так просто, а при живом коте, которого выпускают перед самым носом, - практически невозможно. Он прошел сквозь Гошу как будто того и не было, и устремился мимо Семена Михайловича за тенью Мурика.

Катя, как умела, постаралась успокоить деда. Прежде всего, она помыла всю посуду, затем подмела пол и готова была даже выбросить мусор. Дед оказался не железный и явно мягчел на глазах. В какой-то момент показалось, что ему в голову пришла какая-то идея.
– Дед, что случилось?
– Ничего, абсолютно ничего.
– Но я же вижу тебя насквозь. Ты очень разозлился.
– Что ты, что ты! Даже врачи утверждают, что небольшие стрессы полезны организму. Адреналин и всякое такое.
– У Гоши скоро день рождения, даже не знаю, что ему подарить. Дед присел к столу, задумался, а затем, довольный, подскочил и даже хлопнул себя ладонью по лбу, что делал крайне редко.
– О, я тебе помогу. Есть у меня замечательный подарок. Можно сказать, отрываю от сердца. На втором этаже в шкафу спрятана гитара, почти новая, дарю.
Про себя же подумал: жаль не барабан, но и так сойдет. Подарок способен убить всех зайцев сразу. Гоша – парень упорный, а что со слухом у него - еще неизвестно.
– Бери, и пусть помнят мою доброту.
– Ой, дед, Гоша этого никогда не забудет.
«А уж Наташа, его бабушка, будет помнить вечно», – подумал, но не стал говорить вслух Семен Михайлович.

Следующим утром Семен Михайлович проснулся в приподнятом настроении. Он распахнул створки окна и полной грудью вдохнул воздух наполненный ароматом огурцов, петрушки и капусты. В такие моменты сердце любого садовода учащенно бьется, а глаза становятся более зоркими. Впрочем, в следующее мгновение Семен Михайлович предпочел бы, чтобы они ими не становились, когда он отвел глаза от своего зеленого детища и перевел взгляд чуть выше. Из окна хорошо просматривался обширный, сложенный из кирпича забор соседа. Теперь его украшала огромная белая надпись «С добрым утром, милая. Люблю Foever», причем последнее слово в обрамлении сердечка, как его представлял себе художник. «Какой идиот!», - подумал Семен Михайлович. Казалось бы пустяк, а такой удар по настроению. Даже черт с ней надписью, можно закрасить.То, что идиоты окружают со всех сторон, - вот, что страшно. Семен Михайлович вышел за калитку своего садика, чтобы внимательнее изучить надпись. Он вышел в тот момент, когда Наталья Андреевна сорвала ягоду с куста малины, который предательски разросся и вышел за границы участка Семена Михайловича. Она приветливо и вместе с тем заговорщицки улыбнулась:
– Хорошая у вас малина уродилась.
– Чужое всегда вкусным кажется.
– Это вы к чему? Не поняла.
– Свою надо сажать, тогда и рвите на здоровье.
– Ах, вот как! Я со всей душой, так сказать. Из-за какой-то ягодки сразу в бутылку полез.
– Ха-ха. Где вы нашли бутылку, в которую я пролезть могу?
– Это в метафорическом смысле.
– А я в самом прямом, и внуку своему скажите, что он вечный идиот.
– Это почему же?
– Потому что перед тем как забор раскрашивать, нужно в словарь заглядывать. – При этих словах Семен Михайлович величественным жестом указал на забор. – Что у него по английскому? Троечка, в лучшем случае. Учиться надо, или так и останется идиотом фоевер. Наталья Андреевна ничего не сказала и молча направилась к своему дому, а Семен Михайлович, в свою очередь, решил посоветоваться с Иваном.
– Вань? Ты погляди, какие гады. Пользы - ноль, а как чужой забор изгадить, так мы - первые.
– Редкие сволочи, - согласился Иван. Что-что, а в вопросах краски он разбирался. Не один забор самолично выкрасил. Здесь и тремя слоями не закрасишь. Минимум – 4, и то, если сначала смыть.
Сочувствие - это хорошо.
– Вань, что мне делать теперь? Самому ведь красить придется. Иван был в курсе романтических страстей поселка и без труда вычислил автора.
– Не переживай, Михалыч. Твоя рука у них на пульсе или горле. Не знаю, как будет правильнее. Короче, если ты им воду перекроешь, они тебе не только забор выкрасят, но еще картошку окучат и обувь целовать будут.

Сочувствие было активным, эффективным и бескорыстным и потому заслуживало вознаграждения.
– Ваня, золотой мой человек! Утро-то какое! Семен Михайлович обнял Ивана. Пойдем по 100 граммов примем.
Семен Михайлович достал бутылку рябиновой настойки на коньяке и разлил жидкость по стаканам.
– Ну, за победу!
Примерно в это же время Наталья Андреевна затеяла беседу с внуком.
– Гоша, я только что видела Семена Михайловича. – А, огородника.
– Можно сказать и так, но это лучше, чем быть идиотом. Ты зачем ему забор испортил? Кто тебя просил?
– Понимаешь, Катя со мной разговаривать не хочет. Сказал ей, что пожалеет еще и...
– Жалеет пока Семен Михайлович, а она спит и, боюсь, что жалеть не успеет.
– Почему?
– Потому что ты идешь, и все закрашиваешь.
– Но...
– Никаких но, только да. Ты и вправду идиот, что ли? Не понимаешь, что может случиться?
– Не понимаю.
– Если ты не закрасишь надпись, Семен Михайлович перекроет воду.
– Он так сказал?
– Не сказал, а уже сделал. Думать надо, когда пишешь, откуда вода течет.
– Блин, и вправду не подумал. Все, иду.

Спустя час Иван шел мимо рынка. В небольшом тупичке сидела тетка, в ногах у которой стояла корзинка с тремя малюсенькими кроликами.
– Почем зверьки, мамаша? Иван не был покупателем, но живностью интересовался и хотел знать, сколько она стоит.
– Милый, ты мертвого уговоришь, за так отдам, только забери. – А что так?
– Зять грозится, если не пристрою, суп сварить.

Иван наклонился и легко поднял коробку с кроликами Решение не было случайным, а возникло на пересечении нескольких событий. Любимый писатель Ивана - Джек Лондон. Он всегда восхищался поступками главных героев в его романах и сообщил об этом Семену Михайловичу. Семен Михайлович согласился, что люди в романах Джека Лондона - достойные, но мотивы их поведения достаточно очевидны. Все дело в воспитании, а воспитаны они в лютеранских традициях. Затем Семен Михайлович еще много рассказывал о лютеранах, о протестантах, адвентистах, но Иван из беседы усвоил лишь то, что там "человек - это звучит гордо", и, если такой человек принимает решение, то гори оно огнем все остальное, он начинает действовать, например, отвозить лекарство больным детям. Но пока необходимости в лекарствах для детей не было.

Затем Иван пошел в поселковую баню и там застал местного батюшку. Батюшка был не один, а с бутылкой коньяка, и Иван, признанный всеми мастер, предполагал, что батюшка с ним поделится. Тем более что незадолго до этой встречи Иван починил церковную газонокосилку, деньги взял за ремонт символические и рассматривал батюшку в числе должников. Но не тут-то было. Пробурчав: "Бог подаст!", поп обернул бутылку полотенцем и убрал под лавку. Это обстоятельство еще больше способствовало движению Ивана в сторону лютеранства, а кроликов в сторону спасения. В силу всех этих обстоятельств через полчаса в саду Ивана резвились пушистые, похожие на эльфов существа, а в его жизни уже в недалеком будущем должны были случиться большие перемены, но об этом следующая глава нашего повествования.